Продвигались мы осторожно. Пройдя около километра, мы нашли танк, похожий на Т-80. Он был покрыт брезентом. Этот брезент означал, что техника заражена.

Потом был слышан звук летящего вертолёта. На нём был странный опознавательный знак. Похоже на то, что он вёз научную экспедицию. Ещё одна партия самоубийц.

Выйдя на опушку, Белый со злостью проговорил:
— Блин, спецназ! Похоже, не мы одни его ищем.

Их пришлось обходить за километр. Я даже жалел, что согласился. Лучше бы сдался пограничникам.

Опустив голову вниз, я наткнулся на Белого. Мы стояли рядом со старым заводом, Белый всё время прислушивался. И как видно не зря. Из дыры в стене вылетел солдат с автоматом и начал строчить по нам. Чёрт, это было так неожиданно, что одна пуля пробила мне плечо.

Белый рванул вместе со мной в сторону, остановившись он скинул с плеча автомат, прицелился и ждал, пока эта мразь покажется. Но никто не выбежал.

Меня пронизала насквозь эта жуткая тишина. Вдруг послышался тихий стон. Этот стон приближался, всё ближе и ближе. Мы затаили дыхание. Из-за угла вышла целая толпа зомби, и сзади. Так как мы были между стен, бежать было некуда.

Белый начал стрелять из своего автомата. Выстреливая обойму за обоймой. Я тоже принял в этом участие. И вдруг послышался звук которого я боялся. Щелчок в автомате, патроны кончались. Белый вытащил из сапога огромный нож, и с криком побежал на оставшихся мертвяков.

Пока я разобрался с теми что сзади, Белый к тому времени за считанные секунды выпотрошил мертвяков как настоящий мясник.

Его руки были по локоть в крови. Он подошёл ко мне, вытирая нож об себя сказал:
— Пойдём отсюда. В жопу это задание, без оружия мы долго не протянем.

Я согласившись с ним кивнул.

Когда мы походили рядом с трупами мертвяков, Белый с разгону так пнул голову мертвяка, что та аж оторвалась и полетела в стену, рикошетом отлетела куда-то за угол. Из угла послышалась чья-то ругань:
— Чёрт, что за дерьмо тут летает!

Белый тихонько подошёл и выглянул из-за угла. Он увидел перед собой человека в форме, по погонам явно высокого ранга. Увидев что он безоружен, Белый с уверенностью пошёл к нему. Вояка увидев его даже пошатнулся. Не каждый день увидишь человека всего в крови. Он даже спросил:
— Вам помощь не нужна?

Белый ответил:
— Мне нет, а тебе?
— Тоже нет. А вы откуда?
— Мы пришли за тобой.
— Кто это "мы"?
— Я и…

Белый подозвал меня, И я вышел из-за угла. Белый снова вернулся к теме:
— Нас прислал за тобой Александр Петрович. И ты сейчас пойдёшь с нами к нему.
— Хорошо, хорошо я иду.

Шли мы свободно, только командир вечно оглядывался по сторонам.

Выйдя из леса, мы увидели дом Петровича. Подойдя к дому, Белый постучал в дверь, открыл Петрович, увидев Белого сказал:
— Ты из какой задницы вылез? Давай — те заходите.

Уставший я завалился на койку. Я долго думал обо всём. Странно что ещё вчера я смерился с тем что выхода нет. Оказалось что это не так, выход есть.

Автор WindDancer
5 ноября 2003 года

Лента

  Садись, пожалуйста, за крайний столик, закуривай. Я люблю, когда в полумраке бара, как тигровый глаз, светится огонек сигареты. Ну, наполним еще раз наши стаканы вином, и слушай.

Однажды по телевизору я видел удивительную картину: Море. Берег. Высокая отвесная скала, метров в десять. Вдруг у скалы закипела вода, вынырнула человеческая голова, и вот человек, как гигантский, оттолкнувшийся от земли мяч, взлетел на десять метров вверх и встал на площадку скалы — совершенно сухой. Затем оделся и пошел прочь от моря, задом наперед, пятясь, как рак. Взмахнул рукой, и окурок сигареты, валявшийся на дороге, подскочил и влез ему в пальцы. Человек стал курить, втягивая в себя дым, рождающийся в воздухе. По мере курения сигарета делалась все больше и больше и, наконец, стала совсем свежей, только что закуренной. Человек приложил к ней спичку, вскочившую ему в руку с земли, вынул коробок, чиркнул о него загоревшуюся спичку, отчего спичка погасла, и вложил ее в коробок; сигарету, торчащую изо рта, сунул обратно в пачку, нагнулся — и плевок с земли вскочил ему прямо в рот. И пошел он дальше также задом наперед, пятясь, как рак.

Не правда ли, тебе понятно, в чем тут дело: это обыкновенный фильм, изображающий обыкновенные человеческие поступки, но пущенные в обратную сторону. Ах, если бы наша жизнь была похожа на послушную киноленту!.. Повернул ручку назад — и пошло-поехало… Ты достаешь из пепельницы окурок, превращаешь его в сигарету, выливаешь в стакан изо рта несколько глотков вина и, пятясь, идешь к выходу. Шуршит лента, разматываясь в обратную сторону. Вот сентябрь позапрошлого года. Ты садишься в вагон, поезд дает задний ход и мчится в Петербург. Твои полузабытые товарищи, не вернувшиеся из Зоны, вдруг все как один вбегают задом наперед в мой бар и наполняют кружки вылитым изо рта пивом. О, на экране вырисовываются бои, однако тут это не страшно. Мародеры выдергивают свои ножи из сталкеров, те шевелятся, встают и уходят; летающие в воздухе комья земли и осколки слетаются и превращаются в гранату, которая прыгает солдату в руку и влезает в кольцо. Быстро промелькнули вылазки первых сталкеров. Забавно видеть, как автоматные пули вылетали из лежащих людей и монстров, влетали обратно в дуло автоматов, как вскакивали мертвые и бежали задом наперед, размахивая руками. Крути, Митька, крути! А вот и военные. Убитые встают из земли и мирно уносятся на носилках в свои части. Мобилизация превращается в демобилизацию. С периметра Зоны облетели, как шелуха, запрещающие таблички и колючая проволока, к блокпосту подъехал кран и, сняв с караулки крышу, уложил ее на КамАЗ. Затем, пятясь, пришли строители и стали разбирать по кирпичику стены, потом сложили кирпич в кузов грузовика и тот, сдавая назад, скрылся за поворотом. Пришел бульдозер и сравнял стройплощадку своим лезвием, за которым вырастали кусты и трава. Крути, Митька, живей! Вот пролетела ударная волна, кучи битых кирпичей взлетели и сложились в многоэтажки. В воздухе показался гриб, который, втягивая в себя шляпку, все уменьшался и уменьшался, пока не влетел в корпус Станции, собравшейся из груд бетонных крошек, и вот по улицам маленького городка уже ходят дети и цветочницы. Вот во весь опор примчался задним ходом на автомобиле Министр, но его слова о мирном атоме не вылетают из уст, а, наоборот, глотает он их, ловя губами в воздухе. Ах, чтоб ты ими подавился!..

Приехали машины, стали разбирать Станцию; из подъезжающих самосвалов экскаваторы вычерпывали землю и засыпали котлован; лесорубы привезли деревья, поставили их и поводили по стволу пилами, отчего деревья ожили и весело зашелестели кронами.

Митька! Замри! Останови, черт, ленту, не крути дальше! Руки поломаю! Замри! Хотя бы потому остановись, что мы видим перед собой лица давно мертвых людей…

Отчего же ты не допиваешь свое вино, сталкер? Лампа погасла, и я не вижу в серой мгле — почему так странно трясутся твои плечи: смеешься ты или плачешь?

Автор Vortex
5 ноября 2003 года

Тайны

  Поход в Зону. Это как увеселительная прогулка. Или безопасное путешествие с интересными приключениями. А может быть и сумасшедшая карусель жутких и страшных происшествий, заставляющих помутиться рассудком, постоянно держащих в напряжении до последней минуты, возможно последней в жизни. Каждому свое, но конечно же последнего больше… 9 из 10. Практически никто из сталкеров со стажем не назвал бы поход в Зону прогулкой. Одиночкам в Зоне тяжело, их считанные единицы (такой вот каламбур, но это правда). Вся основная работа ложится на плечи команды. Точнее группы, состоящей из 3-4 человек. Это оптимальное количество, гарантирующее (и то не всегда) выживание в Зоне…

Все эти наставления проносились в моей голове, когда мы выдвинулись на рубежи Зоны. Всего нас было четверо. Шли мы гуськом один за одним, след в след; так меньше шансов напороться на какую-либо ловушку. В голове такой «змейки» шел командир нашего звена — Горыныч. Звали вообще то его Дмитрий Харитонов, а кличку Горыныч он получил после одной памятной вылазки. Тогда у него с собой был огнемет и приличный запас горючки для него. Группа напоролась на гнездо крыс (если кто скажет — «фи! как страшно!», то я выбью ему зубы). Обошлось без потерь, только благодаря огнемету Горыныча. Он так яростно им орудовал, что в горячке боя чуть не подпалил своих напарников. Позже в баре он показывал, какие языки пламени обрушивались на пищащих тварей (изображал из себя факира огнеглотателя). Во время очередной демонстрации кто-то из толпы воскликнул: «Ну ты прям как Змей Горыныч! Только с одной головой!» Слово за слово, народу понравилось и с тех пор Дмитрия кроме как Горыныч никто не называл.

Вторым шел Водяной. Серега, когда очень рассержен, издает странные клокочущие и булькающие горловые звуки, услышав которые даже лешак сбежал бы. Голосовые связки он повредил в бою с гарпией. В Зоне вороны не вороны, а гарпии; крупные, умные и вдобавок жестокие. Водяной — мужик крупный, и природа силой его не обделила. Выносливый как волк, если он начнет кого-либо преследовать, то его жертве не позавидуешь, догонит и разорвет своими «клыками» — изготовленными по спецзаказу парой ножей.

В середине группы плелся я собственной персоной. Клички у меня пока еще нет, поскольку новичок (три вылазки в Зону — еще не повод гнуть перед остальными пальцы). Звать меня Андрей. История моя короткая. Поругался с родителями, когда они узнали кем я хочу стать. Отец хотел меня силком отправить в военную академию, но я сбежал из дома. Повзрослев я не утратил пыла и воплотил свою мечту в действительность — стал сталкером. Замыкающим в нашей команде шел Монах. Никто не знал, каково его настоящее имя, но поговаривали, что возможно его звали Никодимом. Монахом его прозвали потому, что проповеди любил читать, да Священное Писание цитировать. Богобоязненный человек в общем был. Только на счету этого «богомольца» было более пятидесяти вылазок, а приклад его снайперской винтовки напоминал галерею ужасов, столько там было высечено всяких разных морд в огромном количестве. Звал он эту галерею любовно — «мой иконостас». Среди всего этого «иконостаса» попадались и человеческие лица. Когда ему приходилось убивать человека (а без причины он этого не делал, «ибо грех»), то обязательно отпускал ему грехи… посмертно.

В утренней тишине раздавались только наши шаги. Сама природа окутывала землю гробовым молчанием… Через полчаса ходьбы я понял, что слишком много пива выпил вчера. Возвращаться было уже поздно, я дал знак Монаху, он посторонился и пошел дальше, мимоходом заметив, что ждать меня никто не будет, но и спешить никуда никто не собирается. Я дождался пока товарищи мои исчезнут и начал поиск подходящего места. Найдя его, я наконец то смог вволю расслабиться и устремил взгляд в небо. Ни облачка, странно все это. До меня не сразу дошло, что я слышу какое то попискивание. Потом вспомнив, что такие звуки издает портативный датчик аномалий, я достал его из бокового кармана…и обалдел. Метрах в двухстах на запад рождалась аномалия, в центре которой светилась жирная точка, судя по всему центр. Попытался вызвать по рации своих спутников, но в эфире было глухо как в танке, почти что глухо, раздавался только какой-то шорох и легкий треск. Вот жеж влип я! Без связи в Зоне тяжеловато; терпимо конечно, но со связью как то легче на душе. Ну что же, поползем смотреть, что там творится, своими силами…

Стараясь не создавать шума я прокрался к краю поляны, на которой творилось что-то, и увидел…Я был немного разочарован, потому что ожидал увидеть что угодно но не обычного человека. Хотя присмотревшись я заметил, что с ним что-то не так. На голове его был какой-то странный головной убор, похожий на сетку пасечника, только сетка отблескивала на солнце, как если бы была изготовлена из металла. В руках этого «пасечника» был странный предмет, похожий на землемерный циркуль. Этим самым циркулем «пасечник-землемер» отмечал на поляне одному ему видимые линии. Время от времени он останавливался и сверялся с планшеткой, висящей на его боку. Внешне безобидный «пасечник» излучал угрозу, я почувствовал как мурашки бегут по моей спине… потом моей спины коснулась чья-то рука… от неожиданности я хотел подскочить, но эта же самая рука похлеще стальной плиты придавила меня к земле и на ухо кто-то прошептал: «Тссс… Не шевелись и не смотри ему в глаза…». В ответ я только и смог, что сдавленно промычать. Попался как кур в ощип! Ну почему я перед вылазкой не оправился?

«Пасечник» остановился, как будто что-то почувствовал и стал медленно ощупывать своим взглядом окрестности. «Не смотри ему в глаза! Ни в коем случае!» — теперь уже прошипел таинственный незнакомец мне на ухо. Я мотнул головой и закрыв глаза уткнулся носом в землю. Затем пришло ощущение взгляда, мерзкого, липкого и цепкого как клещ. Меня всего пронзило ощущение как будто меня с головой обдало грязной вонючей, смрадной жижей. У меня перехватило дыхание. Потом ощущение взгляда прошло, и по спине как будто пробежался легкий ветерок. Стало намного легче. Подняв голову я увидел как «землемер» растворяется в воздухе. Последним исчез его шлем, только сетка блеснула на солнце и все пропало, как будто на поляне и не было никого.

«Фу ты!» — вполголоса выругался незнакомец спасший меня — «Каждый раз после его взгляда чувствуешь как-будто в дерьме выкупался». Его рука убралась с моей спины и я наконец-то смог обернуться и рассмотреть обладателя такой тяжелой руки.

Передо мной предстал немолодой мужчина со щетиной на подбородке. Одет он был в защитного цвета комбез, голова была непокрытая, как это ни странно. Руки его были в перчатках, из-за спины торчал ствол. Глянув ему в глаза, мне стало немного не по себе. Они были затянуты белесой дымкой, но зрачки можно было углядеть сквозь эту пелену. Заметив мой взгляд дядька хмыкнул и сказал: «Ну что уставился? Сталкера никогда не видел?» Я смутился и стал рассматривать свои руки. Потом решившись, вскинул голову и спросил его: «Кто вы? Что это или кто это был на поляне? И почему вы помогли мне?»

Незнакомец пошевелил губами, как будто пожевал что-то, и сощурившись уставился на меня.

— Я Кесснер. На поляне был… назовем его «пасечник». Помог я тебе… ну скажем не захотелось мне, чтобы ты подпал под его влияние, молод еще.
— Кесснер? Но, ведь вы же пропали… пять лет назад… без вести. — Я глядел округлившимися глазами на человека, который при жизни стал живой легендой Зоны.
— Челюсть подними, — усмехнулся он. — Да, я тот самый Кесснер
— Но раз вы живы, то почему не вернетесь домой?
— Не могу. — Лицо его помрачнело. — Не отпускает меня Зона, приговорила к себе; я в ней и она во мне, будь она проклята! — в его голосе послышалось раздражение — Вот уже пять лет как ищу способ покинуть ее.
— Но почему?
— Почему? Ты спрашиваешь почему? Ты только что избежал участи худшей чем смерть и еще спрашиваешь меня почему? Не думаю, что ты поймешь это, я и сам до сих пор не разобрался, что произошло со мной в тот злопамятный день… — он переменил положение, уселся на корягу и поведал мне следующую историю о том, как он отбился от своих и попал в засаду «слепней», как они его похитили, провели какой-то обряд над ним и бросили в лесу. Очнулся он только на следующее утро, попытавшись выйти из Зоны обнаружил, что теряет сознание. Зона не выпускала его… с тех пор он скрывается и ищет путь в нормальный мир.
— У меня к тебе просьба, сынок. Там у меня оставалась дочь, не мог бы ты передать ей весточку от меня — он поковырялся в карманах и вытащил часы, корпус которых отливал зеленым. — Это отдай ей при встрече и скажи, что со мной все в порядке.

Я взял часы из его рук, они оказались холодными, как будто лежали в вечной мерзлоте и пока я дул на остуженные пальцы, пытаясь их согреть, Кесснер исчез как будто его и не было. Я ошеломленно покрутил головой по сторонам, но ровным счетом ничего не заметил. Было тихо как бывает только перед бурей, хотя нет, работал коммуникатор. Включив его на прием я услышал как меня поливает трехэтажным матом очень знакомый голос. Голос Горыныча: «Андрюха, мать твою! Отзовись! Куда ты запропастился? Скоро Всплеск очередной!»

— Здесь я, сейчас иду! Вы не поверите, кого я встретил!.. потом была встреча с командой, тычки и зуботычины за то что заставил поволноваться, очередной Всплеск, но у меня никак не шел из головы Кесснер, тот странный «пасечник», его ужасный взгляд, ледяной корпус часов… во всем это надо было разобраться. Впереди у меня была целая жизнь…

Автор Борис Фаворов
6 ноября 2003 года

Разгадка

  Дорогие коллеги по Зоне! Читая Ваши творения вдруг ощутил, что мне тоже есть, что сказать. Захотелось привнести что-то новое в мифологию Зоны. То, чего на мой взгляд, не хватало — толики научности. Тем более, что день за днем у меня в голове созрела идея не просто объяснения явлений в Зоне, но и мысль о том, как она родилась из существующей в наши дни зоны отчуждения вокруг ЧАЭС. Во второй части мы обязательно заглянем туда, где еще не ступала нога сталкера на этом сайте — во время рождения Зоны минус несколько минут, в координату места Первого Выброса… Но всему свое время.

Все имена ученых-кулибиных (Ацюковский, Шахпаронов, Майкельсон), использованные в рассказе настоящие, автор знаком с их трудами, а с Ацюковским — лично. Идеи у них спорные, но интересные, почитайте на досуге в Интернете. Время покажет, что к чему…

В диком лесном пейзаже есть особое очарование. Мох бархатом одевает потемневшие стволы деревьев, ветви папоротника приятно контрастируют с многолетним слоем хвои, чуть мутный от влажности воздух то тут, то там пронзают стрелы солнечных лучей. И запах должен быть приятный, живой, хвойно-грибной…

Только запаха нет. В легкие из химпатрона свистит безвкусный, кажущийся мёртвым газ, организм берет положенный кислород, а остатки вгоняет обратно в подсумок на поясе. Опять же, любоваться природой через стекло изолирующего противогаза несподручно, да и некогда — надо работать, а на все-про-все минут двадцать, не больше. Когда топаешь медленно, можно и 40 минут улыбаться солнцу и мрачному очарованию этого уголка Зоны. Но чуть глубже дыхание, чуть резвее шаг, да с рюкзачком и АК-74 поверх резинового «скафандра» химзащиты — прогулка слишком далеко от машины может плохо кончиться. В плохом случае — пробежкой без разбора дороги и сотнями глотков утренней свежести с изрядной порцией стронция-иттрия, цезия и плутония. А в худшем случае — за работой можно пропустить момент, когда химпатрон тихо «умрет» и из аппарата пойдет воздух под 50-60 градусов, полный углекислоты. Пара судорожных вдохов — и все… А «гамме» вообще все равно, чем ты дышишь и что делаешь — сотня миллизиверт в час методически делает свое дело. Газетные байки про «скафандры полной защиты», в которых якобы можно хоть в работающий реактор лезть — байки, не бывает таких. В особых случаях навешивают свинцовые пластины кое-куда, поверх одежды — но в них не побегаешь. И уж, тем более, не убежишь.

Поэтому Борис и двое напарников, зачехленные в штатные «средства индивидуальной защиты» или «СИЗы», шевелятся быстро. По тропке, отмеченной редкими лоскутами ткани на ветках, они втроем проворно вышагивают к поляне, водя взглядами и стволами «калашей» по флангам и тылу. Поглядывая на часы, двое проверяют капканы — в них пусто. Борис извлекает из мха «аммер-монитор», металлическая коробочка пускает зайчик куда-то в верхушки елей и исчезает в боковом подсумке. Немые взмахи — и троица в том же порядке топает обратно. На бывшей просеке их ждет простужено фырчащая «Нива» — бензин дорогой, но жизнь дороже — с толкача в этом буреломе не завестись. Через два километра они достают респираторы — глубокий вдох, противогазы долой, ремешки «Лепестков» надежно обхватывают голову — теперь можно отдышаться, чуть расслабиться и перекинуться парой слов. Когда сталкеры распахивают на груди костюмы химзащиты, даже окна чуть запотевают.

— Ну что, Ревизор, наловил эфира? — меланхолически осведомляется тот, что за рулем. Борис сделал вид, что это не к нему. Ответа не требовалось — это так, «проверка связи». За две неполные недели в Зоне ему надоело убеждать окружающих, что он не проверяющий от шефов-спонсоров, а такой же исследователь. С ликбезами по эфиродинамике и неориентированным полям, за которыми он охотился, к утомленным радиобиологам и физикам он не лез. Сегодня, действительно, на индикаторе аммер-монитора светилось что-то около нуля. Это могло значить все, что угодно. Либо техника барахлит, либо из тектоники эфир сочится в час по чайной ложке, либо чувствительности прибора не хватает. Укоризненно-сочувствующие взгляды коллег с самого начала подсказывали еще вариант — дескать лажа вся эта эфиродинамика, много тут доморощенных гениев уже крылья и шеи сломали. М-дааа…
— Да и у вас, я гляжу, ни пуха? — попытался свести на «ничью» Борис.
— Дрянное место. Только время тратим. И здоровье. Наврали вам барыги, никогда тут даже зайцы не водились. Тоже мне, «грибное место»! А вы с Юрьичем уши развесили, небось еще и «зелени» этим сволочам за «дезу» отвалили…

Еще километра три зубодробительного «хайвея» — и машина останавливается меж четырех флажков неподалеку от надувных палаток с сан-шлюзами и закрытыми переходами. Все. Дома. Сейчас переодевание, душ, чего-нибудь пожевать — и честно заработанный тихий час.

* * *
Для Бориса его новая работа началась полгода назад. Очередной дефолт похоронил остатки минсреднемашевских «могикан» и родной «Атомэкспорт» в их числе. Денег в «сушеных президентах» у Бориса малость было в заначке, благо в хорошие времена не транжирил. Командировочные и зарплата были щедрые — строить АЭС за рубежом занятие приятное. Любил покушать, сходить в оперетту или в бары-клубы, но без излишеств. Так что жить и сейчас было на что, вот только тоска мучила смертная. И как-то, слоняясь без дела по родному Жуковскому, встретил давнего знакомого — старичка, бывшего сотрудника из отдела своей матери и неугомонного изобретателя Владимира Акимовича Ацюковского. Несмотря на свои 80, он выделялся из понурой уличной текучки подтянутой осанкой и бодрой походкой. За те пятнадцать лет, что знал его Борис, он ни на йоту не изменился.

…
— Нууу! Вас, Владимир Акимыч, прям года и дефолты не берут, выглядите бодрячком!
— Да уж, Борис, грех жаловаться. А ты как поживаешь? Может зайдешь, чайку попьем?

Поотказывавшись для приличия, Борис послушно потопал рядом. По опыту он знал, что вместе с историями о научных изысканиях старичка он получит заряд оптимизма дня на три.

…
— Так вот, молодой человек, эти немцы очень заинтересованы в практической, так сказать, верификации моей идеи о происхождении Чернобыльской аномалии. Еще в 86-м я на 100% был уверен, что в поведении реактора и помешательстве персонала виноват выброс эфира. И сейчас, в 2013-ом это еще более очевидно! Я отдал эфиродинамике всю свою сознательную жизнь и для меня она верна без дополнительных доказательств. Потоки амеров из недр земли существуют, они просто должны хлестать Ниагарой в небезызвестной вам Зоне. Ведь Бермудские острова, Тунгусская аномалия, два Чернобыля — все прошито красной нитью, все звучит единой симфонией! И немецким товарищам просто надо это практически доказать. Не без пользы для своего духовного развития и материального, хе-хе, положения.

Тут он перевел дух и отхлебнул из чашки уже остывший чай. Борис не впервые «из первых рук» слушал лекцию о детище Ацюковского — теории эфира. Как любознательный инженер-физик он проштудировал многие самиздатовские труды его «команды», да и в интернете было немало интересного. Идея о наличии эфира — «неорганизованной материи», существующей наряду с ее детищами (нуклонами, ядрами и электронами) — была интересна и не отрицала классической физики. Наоборот, она здорово закрывала некоторые «белые пятна» и сулила управление гравитацией, дешевую энергию; «эфирный ветер» мог нести межпланетные станции по Вселенной быстрее света и т. д. и т. п. Ацюковский и несколько его друзей-энтузиастов распространяли книги по эфиродинамике меж жуковской научной интеллигенции, читали лекции в Политехническом музее.

Сам Борис видел здравый смысл в идеях Владимира Акимовича, принимал их с умеренным оптимизмом. К сожалению, шторма кризисов смыли «за борт» немногочисленную команду Ацюковского. Лет пять-шесть назад дела вроде бы пошли на лад, работал он тогда с неким вертким типом по имени Юрий Маркович. Борис видел его пару раз, впечатление тот производил неважное — прохвост от науки, да и только. Но идеями Ацюковского он вдруг искренне загорелся, начал наводить мосты с «прогрессивной мировой общественностью» через многочисленных родственников за границей. И только забрезжило долгожданное признание и настоящие практические исследования, инициативный почитатель пропал, что называется, с концами. Поехал на Украину «к родственникам на выходные» … и не приехал. Ни туда, ни обратно. Совсем. Владимиру Акимовичу, слава Богу, хватило сил перенести этот удар, хотя пришлось даже давать показания в местном ОВД. Но через несколько дней грянул «Второй Чернобыль» и во всеобщем психозе про пропажу его коллеги забыли. И вот, теперь заграничные поклонники идей Ацюковского, похоже сами вышли на него, полные энтузиазма и финансовых возможностей…

— Ну хорошо, Владимир Акимович. Пусть так. Допустим, что найдется человек с большим желанием стать сталкером во имя науки и получить сотню-другую милизиверт ради науки. Может быть, уже нашелся :-) Ваши немцы закинут его в Зону и потом подберут. Но чем поймать то, что и материей назвать нельзя? Ведь не опыты же Майкельсона там проводить! Для майкельсоновского интерферометра надо Ми-26 заказывать, а потом тратить неделю на «пусконаладку»!

— Юноша! — (Ясное дело, 35 не возраст, когда самому под 80) — А неориентированный контур Шахпаронова? Вы, я вижу, в своем «Экспорте» совсем деградировали в умственном плане! Я же вам рассказывал, статьи давал! Если не ошибаюсь, ты даже сам Мебиуса скручивал…

Борис потупил взгляд. Ну да, был такой, Иван Шахпаронов. Вроде знакомый Ацюковского, постарше был. Размотал ленту конденсатора, свернул в кольцо Мебиуса, припаял с двух сторон проводки. Как пойдут вектора полей, если пустить ток по такому «контуру»? Правильно, правила «буравчика» и «левой руки» отдыхают. Включал Шахпаронов постоянный ток, переменный, СВЧ. Конфигурации менял, несколько контуров совместно подключал. Сотрудники его лаборатории в «Курчатнике» от наблюдаемых явлений тихо шизели и увольнялись в неизвестном направлении. А, по рассказам, удивляться было чему. Гравитационные аномалии, прохождение предмета через предмет в зоне действия «поля», фокусировка гамма-лучей и управление скоростью радиоактивного распада источников и прочее. Значит, Ацюковский состыковал идею неориентированных полей со своим эфиром и «чудесами» в Зоне. Только с трудом Борису верилось подобным рассказам и статьям в